Когда началась война, Геннадию Константиновичу Привалихину было 6 лет. Отец нашего героя – кадровый офицер, семья жила в украинском военном городке, в благоустроенном доме со всеми удобствами. И до начала войны детство было беззаботным, говорит Геннадий.

«Когда началась война, помню, отец начал собираться, мы пошли. Я спрашиваю: "Куда?" "Да вот, папа уезжает на фронт..." Весь наш военный городк притих как-то, паники не было, была такая мертвая тишина. Помню железнодорожный вокзал. Отец стоял на подножке, перед моими глазами были его сапоги, начищенные сапоги. И рыдала мать. Я сначала не понял, из-за чего она рыдает. Начал ее успокаивать, а потом ее волнение передалось мне, и я тоже заплакал. А отец, видимо, понял, что мать бесполезно успокаивать и переключился на меня. А меня он успокоил тем, что сказал: "Ты не плачь, я скоро вернусь и с фронта привезу немецкую овчарку". Тут у меня, конечно, слезы высохли, я даже с какой-то радостью проводил его...»,

– вспоминает Геннадий Привалихин.

Отца проводили в июле, а в августе мама с сыном  решили уехать в Казахстан, к дедушке и бабушке. Вместе с ними отправилась и мамина сестра тётя Оля и двоюродный брат Олежка четырех лет.

«Нас всех собрали и привезли на вокзал в Луганске. Долго и муторно мы сидели ждали. Подошел состав из теплушек, двери распахнулись, там большие такие двери, высокие. И толпа хлынула на перрон. И вдруг выскакивает "мессер" и начинает поливать этот вокзал. Мы были на выходе, мать меня за шиворот схватила, затолкала за дверь, закрыла собой. А у меня было ощущение, что он именно в меня стреляет. Вот тут я испытал дикий страх смерти. Как сено косят, так и падали люди. А посадка шла. Через тела пробирались, чтобы на поезд успеть. Вслед за первым "мессером", появился второй, а потом и третий. И пока третий не улетел, мать так и стояла, держала меня...»,

– рассказывает Геннадий Константинович.

Добравшись всё-таки до поезда, семья отправилась в путь. К ночи поезд остановился рядом с хлебными полями и людям предложили выйти и нарвать соломы, чтобы застелить деревянные нары. Собранная пшеница послужила не только постелью,  но и утоляла голод в долгом путешествии

«Не помню, честно, чем мы питались и как. Помню, на остановках были будки, где разливали кипяток. Ехали очень долго. Шли составы с вооружением, с ранеными с фронта, и мы иногда ехали сутками не останавливаясь. А иногда стояли долго, пропуская эти составы. Туалетов не было, а вагоны битком, были дети, старики... В углу пробили пол, вот и был естественный на ходу туалет...»,

Когда добрались до Костаная, умер брат Олежка от дифтерии. В глазах его матери, 6-ти летний Геннадий увидел ужасающую боль. Эта была первая потеря в семье Приволихиных. Тётушка осталась в городе, а Гена вместе с мамой отправились в деревню, к бабушке и дедушке. Первые два года войны они жили в сельской местности под Костанаем. Вдалеке от фронта, жизнь шла своим чередом, в деревне было своё хозяйство и жили, в общем, неплохо. В 1942 году пришло извещение с фронта, что отец пропал без вести. Геннадий Константинович вспоминает, что после этого известия его долго мучили ночные кошмары. Во сне он гонялся за немцами, стрелял в них, но пули упорно не долетали... 

В 1943-м вся семья вместе с бабушкой и дедушкой вынуждена была покинуть деревню. Они перебрались в Костанай. Жили в землянке, которая в первую зиму промерзла насквозь, на стенах был иней. Но на это когда-то беззубый босоногий Генка, а сейчас  седовласый человек,  уже трижды дед, не обращал внимания. А сейчас он, улыбаясь,  рассказывает, что очень хотелось сладостей. Их, конечно, не было, но помогала детская изобретательность.

«Ели акации, они сладенькие. Набирали в пригорошни и ели. Еще паслен черный и желтый. Бабушка вареники делала с ним. Солодка была сладкая, драли ее в степи»,

– вспоминает Геннадий Константинович.

Мальчику нравилось кино, но денег не было. Тогда предприимчивый первоклашка шёл на вокзал и в свои восемь лет помогал с багажом приезжим, за что ему иногда перепадала копеечка. Вообще с вокзалом было связано много ярких событий в жизни Геннадия. Даже весть о победе связана с ним.

«Дня Победы, как такового, не было. Помню было объявление по радио, что закончилась война, ура, ура, все такое. Но первый эшелон Победы пришел позже. К приходу этого состава было торжество на вокзальной площади, был оркестр. Помню, мы ходили встречать эти поезда Победы. Вся площадь запружена, обнимались, плакали. Кто-то плакал, что знал, что никто не вернется. Мама никогда не ходила. Я всегда ходил, не скажу, что ждал, что отец вернется, но видимо, теплилась где-то надежда...»,

– рассказывает Геннадий Привалихин.